И поклоны бьёт синица, отпуская всем грехи
Отцветает куст сирени,
одуванчик белый сник,
в кружевных накидках тени
прогоняют солнца блик.
На берёзах пеной мыльной
кучевые облака,
у стрекоз в зеркальных крыльях
отражается река.
Ветерку с утра не спится,
сарафан измял ольхи,
и поклоны бьёт синица,
отпуская всем грехи.
И слова - такая малость,
а волнение в крови...
сизари у ног собрались
и воркуют о любви.
Ронял шиповник в травы по капельке закат
Недолго дождик капал,
вздыхала зря река,
сосна мохнатой лапой
прогнала облака.
В дремоту впали тени,
ветра сморила лень,
и в облачке сирени
пропал гудящий шмель.
Будила чайка криком
грозу и спящий гром,
хотелось о великом,
а слово - о земном.
Века меняют нравы,
но не разлук обряд...
ронял шиповник в травы
по капельке закат.
И белый иней одуванчика
Весна уже уходит в прошлое -
густой травой, на зорьке скошенной,
грозой, вишнёвыми метелями,
туманом яблонь и капелями.
Цветок жасминовый закружится
и льдинкой поплывёт по лужице,
и белый иней одуванчика
накроет солнечного зайчика.
Шмелю, стрекозам и соцветиям
три летних месяца - столетия,
порхает бабочка-капустница,
где жёлтый лист на снег опустится.
Прошу тебя - не надо мучиться,
что поздняя любовь - разлучница...
поверь - спасёт от неизбежности
простое слово с жестом нежности.
И ветерок ночной игрив - целует яблоню в плечо
Полнеба сжёг, дотлел закат
у голубиного крыла,
а там, где плыли облака,
звезда кувшинкой зацвела.
До блеска ржавую луну
начистят веточки берёз,
твой взгляд и шёпот нам вернут
былые чувства, радость грёз.
И ветерок ночной игрив -
целует яблоню в плечо,
мы время падающих слив
порой счастливой наречём.
Оставь во-первых, во-вторых -
найдётся повод для нытья...
и у души нет выходных
в круговороте бытия.
Синевы озерцо глоточками выпили тучи
Метели вишнёвые май разбудил,
шмеля и вечерние грозы,
родимые пятна на белой груди
платочком прикрыла берёза.
Синица на ветке торопится спеть,
что солнечно утром и ясно,
листвы прошлогодней подсчитана медь
грачами в монашеских рясах.
Шепну, что зелёное платье к лицу,
влюблённый морщинистый мальчик,
у бабочки белой сорвав поцелуй,
за ночь поседел одуванчик.
Не вспомнишь меня и забудешь лицо -
красивыми снами не мучай...
и мечется стриж - синевы озерцо
глоточками выпили тучи.
Вместе с бабочками лето по дворам разносит шмель
Блики солнечного света,
час, не больше, дождь шумел,
вместе с бабочками лето
по дворам разносит шмель.
Что для счастья надо мало,
если хочешь говори,
у окна собрали мальвы
утром капельки зари.
Что с того, что в прядях иней
и морщинки возле глаз,
солнце зреет сочной дыней
в этом августе для нас.
Смех и поцелуй горячий,
голубь во дворе речист...
в тень берёзы ветер прячет
первый золочёный лист.
Золотыми крупицами липы украшают обыденность лет
Попрощались - забыть всё обязан.
Под дождей несмолкаемый хор
поседел незаметно для глаза
одуванчика рыжий вихор.
Но на сны не наложено вето,
засыпаешь - и в мире ином,
и цветущей черёмухи ветка
поднимает метель за окном.
Все вчерашние лужицы выпил,
зарумянился майский рассвет,
золотыми крупицами липы
украшают обыденность лет.
Возвращается прошлое грустью,
от себя не пуститься в бега...
если речка забудет, где русло,
ей напомнят её берега.
В саду негаснущим закатом пылают красные тюльпаны
Воркуют сизари на крыше
один куплет из старой песни,
что лепестками майской вишни
снежинки белые воскресли.
За золотую жилу овод
блестящий одуванчик примет,
и для тоски найдётся повод,
когда твоё услышу имя.
Былое и во сне догонит,
и память никуда не дену,
а месяц уронил с ладони
все звёзды в облачную пену.
Останется в листочке смятом,
что сами наспех растоптали...
в саду негаснущим закатом
пылают красные тюльпаны.
Валерий Мазманян
