Перевод с английского оригинала, с разрешением автора.

Антонова комната

Пистолет лежит в ящике стола, безмолвный и одинокий. Он слишком долго не выходил, он скучает по свету.  Его владелец, бывало, брал его в тир по выходным и стрелял им  по мишеням. Это не любимое его занятие, но пистолет смиряется. Он помнит те времена, когда его использовали по-настоящему, когда в его прицеле были люди, а не бледные подобия из краски и фанеры.
Ведь это не новый пистолет, совсем нет. Это револьвер Веблей МК VI, и он достойно сражался в Великой войне. Он верно служил хозяину, много раз спасая ему жизнь. Когда хозяин променял Лондон на Нью-Джерси, он привёз пистолет с собой. Когда родился сын, пистолет стал подарком, семейным сокровищем, объектом заботы. И так дальше по очереди, до этого нового хозяина.
Этого нового хозяина, который не использовал его уже в течение нескольких месяцев, даже в тире.
Пистолет нетерпелив; он  давно лежит тут, в глубине стола в гостиной, потускневший и одинокий. Нетерпеливый, скучающий и проголодавшийся.

Этот стол - очень хороший стол. Он тихий и мало требует от пола под ним или лежащих на нём вещей, и поэтому иногда удивляется, что от него столько хотят. Это не худший из домов, но он бывал и в лучших местах, это точно – например, ему понравилось то время, когда он стоял напоказ в том приличном магазине. Столько людей им восхищались, его гладили, любуясь его глянцевым лаком или следуя пальцами по разводам дерева по его ножкам. И не было никаких переплетённых тел, напора, бесконечных ударов, фу.Всего этого не было с переплетёнными телами, с напором, с бесконечными ударами, фу. Всё это ему совершенно не нравится. Ему это совсем не нравится.
Это хороший дом, хорошее жильё, в хорошей части Нью-Джерси. Его место напротив окон в большой гостиной даёт ему достаточно света, и много изысканных людей трогали его или писали на нём. Ему нравятся изысканные люди.
Что ему не нравится, так это как с ним обращается госпожа. Господин обращается с ним с должным уважением, как с твёрдой поверхностью для письма. Госпожа, наоборот, использует его для разных непристойных целей – в качестве места для своегоголого зада, или опоры для своей головы, обычно через некоторое время после первого. Он особенно не любит последнее: солёная вода, стекающая с  её лица, оставляет такие жуткие пятна на лаке. Но первое тоже неприятно. Она всегда передаёт ему всю инерцию, опять и опять – толчок за толчком! От этого так болят ножки. А всего несколько месяцев назад этого не было.
Оба владельца дома сходятся в одном: стол – хорошее место для вещей. Столу нравится, когда на нём что-то лежит (когда это что-то - не люди), он чувствует себя полезным. Из всех вещей, которые ему довелось иметь на себе, наиболее используемый – это телефон. Везёт ему!

Телефон звонит.
Он звонит, и звонит, и —
Кто-то поднимает трубку.
Ему всегда нравится эта часть, когда ему доводится слушать всякую всячину, а потом пересказывать это другим людям. Разговоры, которые он передаёт, последнее время стали такими интересными, такими интригующими.
— Сейчас ты одна? — Его голос поспешен, взволнован. Телефон слышит чуть сдержанное нетерпение в голосе.
— Да, да, он ушёл. По крайней мере день его не будет. — Судя по звуку, она не слишком рада  говорить это, но телефон это знает только потому, что слушает её уже много лет. Она очень хорошо скрывает такие вещи.
— Отлично! — Голос незнакомца, казалось бы, засветился звуковой улыбкой. — Я заскочу через несколько минут, дорогая.
Телефон умолкает, и остаётся только болезненное, тяжелое дыхание, в то время как две из трёх трубок, участвовавших в разговоре, возвращаются на рычаг.

Прямо над телефоном за происходящим беззвучно наблюдает зеркало. Телефон любит слушать, а зеркало любит смотреть, что происходит в комнате. Оно висит на стене напротив окна, чтобы комната казалась больше – и оно может видеть улицу. Оно видит, как подъезжает машина, как вылезает мужчина. Оно никогда раньше не видело этого мужчину еще Несколько месяцев назад, но за последнее время оно привыкло к его лицу. Оно узнаёт его и теперь, видит, как он входит в комнату. Смотрит, как она поднимается перед зеркалом, идёт встречать его, падает в его объятия. Видит, как их одежда падает на пол, как он прижимает её к столу под зеркалом. Эта часть запутывает зеркало, но его холодная поверхность не показывает замешательства, а только отражения.
Зеркало не слышит, что происходит дальше, но видит их реакцию. Оно видит, как она бросается к своей одежде, отпихивая его. Он бежит и опускается за старым зелёным диваном, который стоит там дольше, чем зеркало. Он не очень хорошо спрятался – зеркало его ещё видит – но, видимо, достаточно. Она кончает одеваться, смотрит в зеркало. Проводит руками по золотистым волосам, тщетно пытаясь пригладить их. Она качает головой, всё ещё тяжело дыша, и отворачивается.
Оно видит, как её муж, хозяин дома, входит в комнату. Он говорит ей что-то не слышное зеркалу, и она отвечает. Он выходит из комнаты. Она дрожит в ужасе. Зеркало удивляется этому, запутавшись ещё больше. Его владелец, сын купившего, возвращается в комнату, держа изделие из стекла другой формы.

Рюмка довольно озабочена. Её обычно не вынимают одну из шкафа – чаще всего вместе с ее сестрами. На праздничных обедах  её наполняют шипучим красным вином, пьют из неё и обращаются бережно.
Но сейчас все по-другому. Её держит хозяин, это да, но его рука чуть-чуть дрожит. Вино в ней плещет немного, вверх по стенке, почти через край. Рюмка паникует на секунду, думая, что оно прольётся, но вино успокаивается. Ещё всплеск, вперёд оттого, что рюмка в руке хозяина останавливается.
Она чувствует на себе другую руку, с мягкими тонкими пальцами – это хозяйка. Она чувствует, как встречаются на ней две руки, и внутренне содрогается, когда рука хозяина резко сжимается вокруг неё, потом расслабляется, передавая её хозяйке. Она движется к её рту, и та пригубливает содержимое. Рюмка вполне успокаивается – это знакомо. Ничего странного, не надо волноваться—
Рюмка не слышит резкий хлопок, но колебания в воздухе заставляют её чуть звенеть, а потом она летит, падает—
Всё вино выливается, а она кувыркается, опять и опять, о господи, о нет, это ужасно, это совершенно кошмарно, она сделала непоправимое—
дзынь—ТРАХ

Ковёр несчастен.
Это ужасно дорогой ковёр, купленный  в Персии за огромные деньги . На нём стояли султаны и принцы, а как-то раз он даже летал.
А теперь он покрыт вином и битым стеклом. Вино красное, не больше и не меньше, и точно оставит пятно. Это совершенная беда, и ковёр просто не знает, что ему делать. Он чувствует, как провинившаяся женщина отшатывается, и более угрожающие шаги направляются к ней.
Потом он чувствует другие шаги, на другой стороне, из-за дивана. Ковру никогда не нравился этот диван. Он, проклятый, слишком много весит, и его ножки так неприятно вдавливаются в  ковёр. Эти новые шаги движутся чуть-чуть в сторону других, потом вдруг останавливаются. Ковёр узнаёт походку и ботинки хозяина дома, сына купившего ковёр. Он чувствует, как ботинки проходят через вино, потом неуверенной походкой направляются к столу у стены.
Ковру очень хотелось бы, чтобы они не размазывали по нему вино.

Свет.
Пистолет трепещет, увидев солнце, в первый раз за столько времени. Он чувствует руки хозяина, шарящие по ящику, тянущиеся к нему, хватающие его. Наконец, наконец! Руки его владельца дрожат, но это только напоминает пистолету старые времена, предыдущих нервных владельцев. На секунду пистолет забывает, где он, вспоминая траншеи, как в прицеле были настоящие люди из плоти и крови—
—и так оно и есть. Старый револьвер Веблей МК VI уже на седьмом небе от счастья. Он чувствует большой палец владельца на курке, неуверенно застывший. Чего же он ждёт? Снимай же предохранитель, и дай пистолету делать то, что ему так нравится...
Он снимает предохранитель.
Наконец-то!
Пистолет наслаждается, чувствуя, как хозяин нажимает на спуск. Искрясь, он пробует порох на вкус, желая, чтобы момент растянулся в вечность—
БА-БАХ
Какая сила! Какая красота! Какое изящество!
БА-БАХ
Пистолет счастливее, чем когда-либо. Он чувствует дрожь, трепет хозяина, когда он перемещает руки. Медленно, но уверенно, пистолет понемногу поворачивается, пока не смотрит в другую сторону.
щёлк
Камора пуста. Что же хозяин хочет сделать?
щёлк
Хозяин приостанавливается, как будто задумывается. Пистолет не понимает—
БА-БАХ.

Английский оригинал: Ben Schwartz
Русский перевод: Евгения Сокольская