Очнулся я в кабинете и, похоже, меня уже давно опрашивал боров-врач с густыми, как щель, бровями. Тщетно пытаясь доказать, что я в своём уме, кажется, я сильно разозлил своих похитителей. После недолгой и бессодержательно беседы я вдруг ощутил резкую боль в голове, на что и пожаловался всем присутствующим и был отблагодарён за это милыми медсёстрами, которые втолкали своими сучьями-ручищами в мой рот «таблетку от головы». Уже минуты через две я почувствовал, как мутится моё сознание и немеют конечности, а эти лживые недоноски ехидно улыбались мне, заглядывая в заднюю стенку черепа. Мне ничего не оставалось делать, как безудержно кричать, размахивая ещё не до конца макаронными руками, но образы начали перекрывать друг друга, голос борова почему-то стал женским, поселился в моей голове и призывал к спокойствию.

  Две медсестры взяли меня под руки, пообещали мне во всём разобраться и повели в длинный коридор, освещённый блядскими фанфарами мира светильников из книг о суке-королеве. Я немного начал приходить в себя и уже совершенно позабыл о том, что случилось со мной ещё минуту назад. Эти две дамочки сказали, что я должен пройти в душевую, а затем в столовую вместе со всеми остальными больными. С кем?! Эта мысль наводила на меня ужас, я ведь, похоже, единственный нормальный человек в этом сраном игорном доме для шизофреников! Но мысли мои продолжения не имели, поэтому я открыл дверь душевой и увидел сраную кучу каннибалов, размазывающих шампуни по своим грязным волосам, будто бы тяжёлым армейским сапогом японские солдаты давили человеческие мозги. Я не рискнул присоединится к ним, к тому же я всё боялся за свой твидовый пиджак, который у меня ещё не успели отобрать алчные санитары, снабдив взамен короткими штанами и рубахой из кухонной скатерти — в них я выглядел бы не убедительно, доказывая свою адекватность.

  Я вышел через ту же дверь, но оказался в совершенно другом месте. Небольшая экспедиция вдоль стен не подарила мне ничего, кроме небольших окон с решётками и настенного зеркала, в котором у меня вместо глаз были чёрные матерчатые шары для игры в бильярд, иисусова причёска, дырявые мешки для картошки под глазами и целофановый настил из перхоти на плечах. Закончив любоваться своей ничтожностью перед персоналом и величием пред внутренним гением, я всё же забрёл в столовую, где все в одинаковых одеждах уминали какие-то бобы из алюминиевых мисок, заедали хлебом и пили томатный сок, который показался мне кровью в первую секунду. Вдруг я ощутил себя частью всей этой церемонии чревоугодия и уселся на одно из свободных мест. Больные, в большинстве своём, были несколько моложе меня и имитировали косяк подводных рыб, жадно и беззвучно открывая рты и промахиваясь мимо них ложками с кормом.

  Пытаясь заговорить со соими соседями по столу, я осознал, что вокруг их головы сфабрикованы вакуумные наполнители для сбора дерьма, и они меня не слышат или же просто игнорируют, что сильно вывело меня из себя, и я решил развеселить себя отбирая еду у всех близседящих. Признаюсь, довольно весело было ощущать превосходство над этими овощами с волосатыми яйцами, небритыми подмышками и лысыми головами, ведь мои действия были равно противоположны их жалкому существованию. Одному из них не понравилось моё поведение и решил он не отдавать мне порцию своего съедобного дерьмеца, оказав при этом сопротивление, что было совершенно неожиданно для меня и выбило на пару секунд из существовавшей на тот момент реальности. Ну что, раз уж я псих, я воткнул вилку ему в руку и затеял драку с чокнутым любителем хреново пожрать. Я чувствовал себя королём, императором созданного мною же за несколько минут государства. Пока я наматывал свои глаза на обьектив моей внутривенной реальности, этот сукин сын укусил меня за руку, но отомстить я не успел — санитары тут же схватили меня и потащили куда-то.

  Связки мои разрывались от криков о том, что этот зэковатый парень первым начал драку, медсёстры вновь успокаивали меня своими милыми голосами и дружелюбными улыбками. Когда я успокоился, меня уже затащили в какую-то комнату, и я увидел стол, к которому были огромными шурупами привинчены кожаные ремни для ног и рук, и какую-то непонятную железную штуку у изголовья. Тогда я впервые в жизни испытал животный страх перед неизвестной смертью, начал изо всех сил брыкаться и бить санитаров ногами, но был усмирён и закован в ремни, в рот мне засунули какую-то грязную тряпку и, как я понял, в скором времени я переживу половину ощущений приговорённого к смертной казни через электрический стул преступника. В комнату вошёл боров-врач и вынял кляп из моего рта, чем я сразу же воспользовался и убеждал его в своей невиновности, сваливая вину на парня с воткнутой вилкой в руке. Кажется, это был самый содержательный по количеству слов относительно времени монолог. Этот временный судья в белом халате снова ткнул мне в рот тряпку и со словами: «там не было никакого парня, ты сидел один за столом» переключил рубильник.