ВТОРОЙ ЗАКОН ЭЗОТЕРИКИ
                                                     (новогодняя сказка)

Угадайте с трёх раз – о чём может думать тридцатипятилетняя женщина, одетая в кожаную куртку турецкого производства и сапоги не первого сезона, стоящая перед сверкающей витриной с самодовольными манекенами, выряженными в самые разнообразные шубы.
Догадались?
Ничего подобного. Софья Петровна думала сейчас совершенно о других вещах, а точнее о том – стоит ли принимать предложение Вадика встретить вместе Новый Год. Витрину с шубами Софья Петровна видела сотни раз, проходя мимо на работу и, конечно же, присмотрела себе одну – симпатичненькую, за десять тысяч долларов. Она её так подробно и часто разглядывала, что знала каждую ворсинку чудесного меха. Только вот, для того, чтобы её купить, Софье Петровне придётся три года  работать в своей парикмахерской. На Вадика, имеющего неопределённый статус ухажёра, надежды мало. Зарплата водителя не позволяет подобных вещей.
– И вообще – для кого это всё выставляется, - с раздражением думала Софья Петровна.
– Хочешь, это будет твоим? – раздался мужской голос.
Софья Петровна зажмурилась. По всем законам жанра сериалов и «дамских» рассказов позади должен стоять «Мерседес» последней модели, а возле него, в комплекте – потрясающе красивый  миллионер, сражённый очарованием Софьи Петровны. В том, что она была очаровательна, Софья Петровна не сомневалась ни секунды. Отражение в витрине это подтверждало. Женщинам, вообще, приходится смотреть в зеркало только для того, чтобы лишний раз убедиться, что всё в порядке.
Она медленно открыла глаза и обернулась. Однако, никакого «Мерседеса» с миллионером и в помине не было. Рядом стоял мальчуган лет пяти, а присевший на корточки мужчина старательно повязывал ему шарф, очевидно снятый со своей шеи.
На её лице отразилось такое разочарование, что мужчина, мельком глянувший в её сторону, искренне расхохотался.
- Простите. Вы, наверное, отнесли фразу к себе? Я сыну шарф предложил…
Софья Петровна скептически оглядела кулем намотанный шарф, молча протянула мужчине пакет с продуктами и, наклонившись к малышу, исправила положение.
- Тебя как зовут? – спросила она мальчика.
- Лёфа, - ответил тот, - я «ф» не выговариваю, у меня фуб выпал.
- Ты, Лёша, папе не позволяй это делать, пусть тебе мама шарф повязывает. Мамы это лучше умеют.
- У меня нет мамы, - строго глядя ей в глаза, сказал Лёша.
- Вот как…, - Софья Петровна поднялась и протянула малышу руку.
- Удачи тебе, Лёша.
Забрав у мужчины пакет, она повернулась и пошла.
- Спасибо, - раздалось вслед.

В Москве Софья Петровна оказалась отчасти по воле случая, отчасти из-за стечения обстоятельств. Три года назад она развелась с мужем, и некоторое время жила вместе с сыном у матери, в небольшой двухкомнатной квартире в центре Ростова. Примерно в то же время фирма, в которой Софья Петровна работала старшим менеджером в отделе продаж, потерпела крах, и весь персонал в течение одного дня  был уволен без выходного пособия. Помыкавшись некоторое время в поисках работы, она уже хотела идти продавцом в булочную, но тут из небытия возникла старинная подруга собравшаяся в Москву на заработки.
- Поехали, не будь дурой! Что тебе здесь делать? Ни работы, ни мужиков нормальных. А там… Москва, одно слово.
С мужиками у Софьи Петровны действительно была напряжёнка. Прожив с мужем почти десять лет, она, с какого-то момента, забыла о существовании других особей противоположного пола. Многие люди в браке окукливаются как насекомые, и вся их жизнь сводится к бегу по замкнутому кругу – дом, работа, рынок, дом. Помог разорвать круг Софье Петровне сам бывший муж. В последние два года их жизни он радикально сменил систему ценностей, и если она искренне полагала, что его основная обязанность зарабатывать деньги, то он – что пить водку. Это и послужило причиной скоропостижного развода. После раздела нехитрого имущества Софья Петровна с сыном перебралась к матери, и отец с ним практически не встречался. Иногда раздавался телефонный звонок – в трубке что-то шуршало, потом доносились гудки отбоя. Вот и всё.
Одним словом, Софья Петровна, хорошенько всё взвесив, согласилась ехать.
Как оказалось -  в Москве их не ждали. Правда, квартиру удалось найти довольно быстро, но припасенные деньги стремительно кончались, а подходящей работы так и не было. Увидев на скромной парикмахерской объявление «Требуется мастер», Софья Петровна решительно тряхнула головой, вспомнила, что когда-то посещала курсы парикмахеров и открыла дверь. К немалому удивлению её взяли. Подруга, потолкавшись в приёмных разных фирм ещё пару недель, вернулась в Ростов, а Софья Петровна осталась жить в однокомнатной квартире недалеко от метро Щёлково. Зарабатываемых денег хватало, чтобы оплачивать квартиру, кое-как питаться и одеваться, а остаток отсылать матери. Обещанные московские мужики к ней в очереди, с предложениями рук и сердец, не стояли. Месяца три назад в её жизни возник Вадик, работавший водителем в каком-то банке. И всё бы ничего, но уж больно примитивно он был устроен. Скучно с ним было Софье Петровне и тоскливо. Через неделю после знакомства Вадик заехал к ней в парикмахерскую на подержаном «BMW».
- Купил, вот, - гордо указал он на машину, - отпросись, поехали.
- Куда?
- Освящать.
- Зачем? – прыснула Софья Петровна.
- Положено, - нахмурился Вадик, - все мужики так делают.
- Благословляется и освящается колесница сея…, - басил мордатый батюшка, кропя машину святой водой, а Софья Петровна смотрела на счастливую физиономию Вадика и от души просила:
- Господи, сделай так, чтобы он сам отстал от меня, по-хорошему…

Тридцать первого декабря парикмахерская работала до шести вечера. Несмотря на праздник, поток клиентов не уменьшался, и когда возле неё раздалось: - Здравствуйте, - она даже не расслышала.
- А я стричься пришёл, - раздалось откуда-то снизу, она оглянулась и увидела Лёшку.
- Здравствуйте, -  повторил Лешин отец, - постричься можно?
- Конечно, - она подозрительно взглянула на него, - … каким ветром?
- Да вот, проходили мимо, решили постричься, зашли, а тут вы, оказывается.
Софья Петровна недоверчиво покачала головой и усадила его в кресло, а Лёшу на стул, вручив ему книжку про «муху-цокотуху». Она терпеть не могла чересчур разговорчивых клиентов, но мужчина, сидя в кресле, молчал как рыба. Это ей понравилось. Закончив, она прошла с ними к кассе и назвала требуемую сумму. В этот момент сзади хлопнула дверь, и донеслось жизнерадостное:
- Здорова, девчонки! С Новым Годом!
Вадик подошёл к ней и, не обращая внимания на стоящих рядом людей, загомонил:
- Ну всё, я там такой стол организовал, закачаешься! Когда за тобой заехать?
Кассирша знавшая об отношении Софьи Петровны к Вадику покосилась на неё.
- Господи! Новый Год – с кем и как проведёшь, так и проживёшь, - встречать праздник с Вадиком ей решительно не хотелось.
- Ничего не будет, Вадик, - резко сказала она, - ко мне муж приехал, с сыном.
И демонстративно прижала к себе Лёшку.
Вадик оторопело посмотрел на неё, перевёл взгляд на мужчину, покачал головой:
- Ну, ты даёшь,  – повернулся и пошёл к выходу.

Услышав, как хлопнула входная дверь, она подтолкнула Лёшу к отцу.
- Извините, так получилось.
- Да ничего. Так куда нам приходить? – мужчина вопросительно смотрел на неё.
- Что вы имеете в виду? – не поняла Софья Петровна.
- Новый Год встречать, по-семейному.
- Вы что, серьёзно?
- Абсолютно.
Софья Петровна на секунду задумалась, а потом назвала адрес. В конце концов, сидеть дома одной – радости мало, а куда-то идти – не хочется.
- Мы будем в одиннадцать, - уточнил мужчина.
Она кивнула головой, уже жалея о содеянном и пробормотав – клиенты ждут – торопливо ушла в зал.
- Дура! Тебе оно надо? – ругала она себя последними словами, - А может, не придут?
Настроение было испорчено.

Позвонив в Ростов матери, поговорив с сыном и поздравив всех с праздником, Софья Петровна присела к накрытому столу и посмотрела на часы. Пять минут двенадцатого.
- Не придут.
Она не любила непривычное общество и сейчас перспектива провести новогоднюю ночь с незнакомым мужчиной, хотя бы и в компании малыша, её не очень радовала. Софья Петровна поднялась, подошла к зеркалу и ещё раз критически осмотрела себя. Купленное на отложенные деньги чёрное платье выгодно облегало фигуру и оттеняло пышную гриву рыжих волос. В свои тридцать пять она выглядела вступающей в пору расцвета той, особой, женской красоты, которая и делает женщину неотразимой.
Промурлыкал звонок в прихожей.
- Может быть, не открывать? - мелькнула мысль, но Софья Петровна тут же её отогнала. Люди тащились неизвестно откуда. Она пошла к двери.
Мужчина держал в руках несколько пакетов и цветы, даже у Лёшки была в руках огромная коробка конфет.
- Мы, тут, кое-что прихватили, нехорошо являться с пустыми руками.
Раздевшись, они прошли в комнату. Хороший деловой костюм, повеяло дорогой туалетной водой. Софья Петровна внимательнее оглядела его. На вид – лет сорок, довольно симпатичный, в лице чувствуется характер…
- У вас лишний фартук найдётся? Давайте мы вам поможем.
Софья Петровна, поставив в вазу цветы, отрицательно покачала головой.
- Я уже всё приготовила, прошу…. Проводим старый год.
Мужчина окинул одобрительным взглядом сервированный стол и подтолкнул к нему Лёшку. Обычная предзастольная суета, раскладывание по тарелкам. Софья Петровна  нечасто принимала у себя гостей, и сейчас ей даже нравилось исполнять роль хозяйки.
Мужчина вопросительно взглянул на неё.
- Вы, что предпочитаете – коньяк, вино?
- Вино.
Достав из пакета бутылку «бургундского», мужчина открыл и разлил вино в фужеры. Лёшке налили «спрайта».
- Ну, за старый год! И за знакомство…  кстати, я даже не знаю, как вас зовут.
- Софья Петровна, - она церемонно склонила голову.
- Виктор Семёнович, а с Алексеем вы уже знакомы.
- Да, - Софья Петровна посмотрела на Лёшку и улыбнулась ему, - с него всё и началось, - она вспомнила их встречу.
Тот утвердительно кивнул головой, вылавливая в салате «Мимоза» вилкой кукурузины. Выпили.
- Редкое имя, Софья.
- Отец настоял. Мать хотела назвать Ниной. Говорила – Софьей нельзя, все будут называть Сонькой, но отец был человек упорный и сделал по-своему.
Виктор улыбнулся.
- И правильно. Красивое имя.
Некоторое время раздавался только стук ножей и вилок, прерываемый дежурными фразами. В углу негромко бормотал голосом Максима Галкина телевизор, периодически расцвечиваясь фейервеками. Наконец на экране появился Президент и, после его поздравления, возникла Спасская башня со стрелками курантов.
Виктор открыл шампанское, налил в бокалы. Двенадцатый удар, Новый Год!
- С Новым годом, Софья Петровна, - Виктор поднял бокал.
- И вас, и тебя Лёша, - она протянула свой бокал Лёшке, тот коснулся его и серьёзно выпил «спрайт» смешно морща нос от пузырьков.
На улице грохнуло и всё небо расцветилось от салюта. Они встали, подошли к окну.
- Странная сегодня ночь. Римейк «Иронии судьбы», - Софья иронически умехнулась.
- Может быть, может быть, - Виктор похлопал себя по карманам, - вы не курите?
- Нет.
- Тогда и я не буду. Давно собирался бросить, да всё повода не было. А тут, как раз, Новый год – значит и новая жизнь.
Вскоре Лёшка начал клевать носом. Софья Петровна потрепала его вихры.
- Давай-ка, дружок, я тебя уложу.
Она достала подушку, плед, уложила Лёшку на диван и заботливо подоткнула углы, вспомнив, как всегда это делала, укладывая спать сына. Сразу защемило. Давно не видела, а телефон… что телефон.
Лёшка благодарно посмотрел на неё сонными глазами и погладил по руке.
- Ты хорошая.
- Всё, спи…
Убрав до минимума громкость телевизора, вернулась к столу.
- Почему вы нас пригласили? – Виктор долил шампанского.
- Я? – она растерянно посмотрела на него, - И в мыслях не было. Нужно же мне было как-то выкручиваться…, -  она осеклась, - вы не обиделись?
Виктор улыбнулся.
- Нисколько. Зато, правда. Но, наверное – всё к лучшему. Знаете, второй закон эзотерики – бесполезных действий не бывает.
- Вы думаете?
- Точно. Это мне один крупный специалист из Костромы сказал.
- Скажите, Виктор, а что с Лешиной мамой?
Он помрачнел.
- Автокатастрофа. Лёшке год всего было.
- Наверное, вы любили её?
- Любил… если существует такое понятие как любовь.
- Наверное, существует, - Софья подумала о своей семье, последних годах совместной жизни. – Мне кажется, что крайняя степень любви – это самоотречение, а нормальное – чувство собственности. Ведь, как не смешно – мы нередко сами отравляем жизнь тем, кого любим.
– Думаете? Любопытно. Это жизненный опыт?
– Наверное. С годами начинаешь постигать горькие истины – что счастье это мираж, который отодвигается тем дальше, чем больше к нему стремишься…
А что это я вас разговорами кормлю? Давайте, что–нибудь подложу…
– Спасибо. Сыт. Я вообще ем мало. И готовить терпеть не могу, только вот, ради Лёшки, – он оглянулся на спящего сына.
– Простите за нескромный вопрос, встречное любопытство –  а вы давно одна?
– Три года. Банальная история. У меня тоже сын, примерно ровесник вашему, сейчас он у мамы.
– Наверное, все эти истории банальны. Когда читаешь в книгах описание других семей,  думаешь – до чего мы все одинаковые. Те же поступки, слова, жесты, позы. Разница в географии. Вам москвичкам, несколько легче стать самостоятельной…
– Я не москвичка. Приехала из Ростова как раз за этим – стать самостоятельной.
Он ошеломлённо посмотрел на неё, полез во внутренний карман,  достал паспорт, открыл на нужной странице и протянул Софье.
– Боюсь, ситуация настолько невероятна, что приходится выкладывать доказательства. Земляки.
Она взглянула на прописку и подняла на него удивлённые глаза:
– Вы и живёте на Текучёва! Это через три дома от меня.
Виктор озадаченно покрутил головой.
– М–да. А говорят у нас страна большая…
Сразу за столом установилась другая атмосфера и они уже оживлённо и легко болтали, вспоминая Ростов, у них даже нашлась пара общих знакомых.
– Хотите чаю?
Он утвердительно кивнул головой, Софья встала и прошла в кухню.
Поставив чайник на огонь, она подошла к окну и прижалась к холодному стеклу. Внизу мерцали огни, во всех домах светились окна.
Виктор подошёл сзади и мягко обнял её за плечи.
– Странное чувство. У меня такое ощущение, что я тебя знаю всю жизнь, но всегда был где–то далеко, а вот сейчас – вернулся… и пахнет от тебя чем–то удивительно родным.
Она улыбнулась.
– Витя. Это новогодняя ночь и шампанское. Завтра всё пройдёт. Не надо усложнять.
Он помотал головой.
– Мне ведь не двадцать лет. Не знаю что это, но мне очень хочется взять тебя на руки и спрятать ото всех.
Софья уткнулась носом ему в плечо.
– Угу. А женщина, в силу генетической памяти, ищет прежде всего защитника. Пошли чай пить, – они вернулись в комнату, опять поговорили о Ростове.
– Где ты там работаешь?
– На заводе.
– А здесь что делаешь?
– Встретиться нужно было кое с кем, да и сыну захотел Москву показать…
       
Наступало утро. Виктор уже вызвал по телефону такси и будил Лёшку. Сонный, тот долго не мог понять, где они. Окна квартиры выходили на подъезд, и Софья увидела, как подошла машина.
– Приехала… ну вот, и всё. Спасибо за компанию, заглядывайте, коли будете в наших краях. Она протянула Виктору руку, тот осторожно пожал.
– Софья, я не надолго прощаюсь.
– Не надо, Витя, мне ведь тоже не двадцать лет.
Она присела перед Лёшкой.
– Ну, давай, Алексей, будь молодцом…, – потом вспомнила, – подожди, у меня для тебя есть подарок.
Софья метнулась в комнату, достала плюшевого медвежонка, которого купила сыну и протянула Лёшке.
– Держи, будешь с ним спать и сказки ему рассказывать на ночь.
– Спасибо, – Лёшка прижал медвежонка.
Снизу донёсся нетерпеливый сигнал.

Первого и второго парикмахерская не работала. А третьего Софья на работу не пошла. Захандрила. Новогодняя ночь выбила её из привычной колеи – и эта парикмахерская, да и вся её сегодняшняя жизнь показалась какой–то дурацкой, бесконечной мелодрамой. Она вспоминала новогоднюю ночь, вспоминала тёплые руки Виктора, Лёшкины слова и ругала себя:
– Идиотка–идиотская! Расклеилась. И вообще – надо было к Вадику поехать.
Раздался звонок в дверь.
– Кого ещё несёт? – она решила не открывать.
Но звонок настойчиво тилинькал, и она подошла к двери. На пороге стоял Виктор, он держал в руках большой чёрный пластиковый мешок. Из–за мешка выглядывал Лёшка.
– Привет!
– Привет.
– Ну вот, все дела закончены, мы уезжаем.
Софья вежливо улыбнулась.
– Молодцы что зашли, счастливого пути.
– Нет, ты не поняла. Мы – это вместе с тобой. Собирайся, поехали.
Софья растерянно смотрела на него.
– Куда?
– Домой.
Сбоку подошёл Лёшка, подёргал за рукав, вопросительно заглянул в глаза.
– А у меня зуб растёт. Поехали?
Софья почувствовала, что ноги её не держат и присела на стул.
– Нет, ребята, как же так… не готова я, и надо вещи собрать…
– Брось всё, оставь хозяйке. Ключи соседям отдай. Возьми самое необходимое. Поехали, карета у подъезда.
Софья подошла к окну, выглянула. У подъезда стоял белый «Мерседес». Она оглянулась на Виктора.
– Ты ведь говорил, что на заводе работаешь? А чего ж вы пешком ходили?
– А я и работаю на заводе – директором. А пешком… просто люблю по Москве бродить. Память сердца.  Поехали, есть такая примета –  с кем Новый Год встретишь, с тем его и проведёшь, – он улыбнулся, –  а может и всю жизнь.
Опять подошёл Лёшка.
– Тётя Софа, поехали. Я тебе игрушки покажу.

Софья оглядела комнату, достала дорожную сумку, бросила в неё пару платьев, кое–что из мелочи, взяла косметичку и, выйдя в прихожую, сняла с вешалки куртку.
– Поехали.
– Ура! – закричал Лёшка, обхватив её, – Я тебе говорил – согласится, – заговорщицки зашептал он, обращаясь к отцу.
Софья стояла перед ними, ком подкатывал к горлу, а ещё было ощущение начинающейся новой жизни. Совсем другой и непохожей на предыдущую. Она, уже твёрдо, повторила:
– Поехали.
Виктор подошёл к ней и взял куртку из рук.
– Только вот… в «мерсе» конечно тепло, но я думаю, в этом тебе будет уютнее.
Он раскрыл мешок и достал из него шубу.
Ту самую.