(Пробуем. Прогревочная версия)

***

Шум мотора приближающегося "Монстра" уже слышался совсем близко. Надрывистое гулкое клокотание двенадцатициллиндрового сердца, не обремененное глушителями и выхлопными системами проникало даже сквозь двое толстых металлических заслонов и тридцатиметровый промежуточный шлюз. Его сложно было спутать с чьим-то другим: урчание "Чистюли" было низкочастотным, почти неслышимым - от него сперва начинал дрожать пол, а уж потом доносился звук работы его двигателя. А звонкий лязг гусениц "Бессоницы" наоборот - заглушал все остальные звуки в радиусе десяти километров.
Поэтому еще задолго до того, как "Монстр" успел подкатить свои четырнадцать колес к первому заслону шлюза, отделявшему Укрытие от внешнего мира, и подать сигнал о прибытии, Стахов поднялся во весь рост, похрустел шеей и опустил свою тяжелую руку новичку на плечо. 
- Просыпайся, боец, вояжеры прибыли.
Новичок, имя которого Стахов так и не запомнил, тут же встрепенулся, будто получил пощечину, мгновенно отпрянул от стены из наложенных мешков, которая так удобно заменяла ему кровать, и вскочил на ноги, по привычке схватившись обеими руками за автомат и наставив дуло в сторону шлюза.
               Мысль, что его подняли не по боевой тревоге, пришла не сразу. Бессмысленный сон, серый, пустой, без каких либо сновидений, упорно продолжал держать в плену его словно опьяненный, отравленный мозг, не желая сдавать позиций трезвому разуму. Лишь несколько секунд спустя, новичок понял, что опасности нет, и, расслабив руки, опустил оружие.
- Простите, Павел Никитич, вторые сутки на ногах. - Виновато вскинув глаза на Стахова, попытался оправдаться парень, прекрасно понимая, что этот аргумент в данном случае не имеет никакого значения.
Лицо начальника заставы на долю секунды просветлело, как-то совсем по-отцовски, тепло блеснули глаза, даже казалось, что он сейчас искренне улыбнется и скажет что-то вроде "Да все нормально, малый. С кем не бывает". Но его колючие брови тут же обратно сдвинулись к переносице, огонек в очах приобрел иной оттенок - стальной, бесчувственный, а лицо стало прежним, словно у каменного идола. Не оживляли его даже задорные отблески языков пламени, воодушевляющие своим задорным, неповторяющимся танцем даже, казалось бы, бетонные стены. 
- На первый раз прощаю. – Ответил он и пошарил по карманах в поисках сигарет. – В следующий раз получишь еще один наряд. Понял?
Парень, лет которому было примерно пятнадцать отроду, браво кивнул головой и даже удовлетворенно улыбнулся, будто ему пообещали, что засни он еще раз на посту, он получит не еще один суточный наряд, а дополнительную пайку сахара и сухарей. Хотя, если посмотреть с другой стороны, такой энтузиазм был вполне оправдан - о методах "наущения" новичков Стахова знали все. Быть выброшенным в промежуточный шлюз и оставаться там, в полнейшей темноте, смраде гниющей плоти и по колена в грязной воде, из которой то и дело показывались какие-то толстые, скользкие червеподобные существа, на протяжении хотя бы десяти минут полностью хватало для того чтобы обдумать свой проступок и сделать соответствующие выводы. Поэтому дополнительный наряд был не хуже штопанья старых портянок - нудно, но зато цел и в тепле.
Стахов подкурил самокрутку и посмотрел в противоположный конец заставы, где на горе мешков, выстроенных почти до потолка, был помещен второй пулеметный расчет.
- Эй, на точке! – Выкрикнул он, выпустив изо рта плотное облако сизого дыма. – Вы что там, заснули нахрен?!
Из-за наваленных мешков тут же вынырнули две взъерошенные фигуры: одна повыше и покрупнее, а другая тощая, с копной неухоженный волос на голове. Их лиц не было видно - свет от костра, разложенного внизу, туда не доставал, но даже неопытному новичку было понятно, что эти двое "на точке" спали точно также как и он сам еще минуту назад.
- Никак нет, товарищ начальник заставы. – Как можно бодрее ответил звонкий юношеский голос, принадлежавший тощей фигуре.
- Чай завариваем, Павел Никитич.– Дополнил второй, явно принадлежащий человеку постарше. - Не желаете?
- Вояжеров впустим сначала. – Стахов отвернулся, выдержал короткую паузу и потом добавил: - Коран, ты там за новичком лучше следи, а то дрыхнете небось оба.
- Не, не дрыхнем, - заверил его Коран. – Думаете, уже пришел вояж? 
Его хрипловатый, прокуренный голос отдался легким эхом от голых бетонных стен и тут же, будто ответом на его вопрос, снаружи донесся мощный звуковой сигнал, свидетельствующий о том, что машина уже у заслона. Два коротких гудка, один длинный.
- Давай, подымайся наверх. – Скомандовал Павел Никитич новичку.
Прыщавый подросток вскочил по выставленным в виде ступеней мешкам и оказался наверху, заняв свое место в первом пулеметном гнезде. Там было темно и зябко, костер с подкинутыми в него дровишками, остался внизу и новичку его чертовски недоставало.   
Стахов небрежно сплюнул на сторону, потер бороду и с недовольным причмокиванием закинул на плечо свой автомат. Затем закрыл за собой скрипучие старыми створками, ржавые ворота, служащие последней преградой на пути в Укрытие и поднялся к новичку наверх.
Снаружи опять подали тот же сигнал: два коротких гудка, один длинный. Ох, уж этот длинный сигнал… Это значило, что "Монстр" притянул за собой "хвост". Явление, конечно, отнюдь не редкое, особенно в последние дни, когда вояжеры делают по нескольку выездов в сутки, а то и два-три за ночь, но Стахов был почему-то уверен, что чаще всего "Монстр" тащит на себе всякую нечисть именно в дни его дежурства на северной заставе. Именно в понедельник и четверг, будь они неладны. И сейчас, услышав этот финальный длинный сигнал, он ничуть не удивился - удивление вызвали бы как раз только два коротких, но такого подарка от судьбы ждать было бесполезно. По крайней мере, Стахов так и подумал. 
- Тьма бы их поглотила. – Зло прошептал Павел Никитич, доставая из ящика пулеметную ленту. – Каждый раз волокут на себе какое-то дерьмо, соплежуи хреновы! Патроны они берегут!
Новичок, имя которого было Андрей, украдкой взглянул на начальника заставы и про себя отметил, что выглядит тот не ахти. Сказывались то ли ненависть, то ли изнеможение, но Стахов сейчас был совсем не тем человеком, с которым Андрей заступил на дежурство двадцать часов назад. Тогда он величаво прохаживался по заставе длинными мерными шагами, не давая уснуть ни ему самому, ни тем двоим, что боролись со сном на другой точке. Подбородок приподнят, плечи расправлены, глаза - лишь тоненькие щелочки, следящие за каждым движением, за каждой тенью, возникшей в пределах заставы. А теперь его лысая голова плотно припала пылью, точно как у того бюста вождя из прошлого, что его однажды ради шутки прихватили с поверхности вояжеры. Изуродованное шрамами лицо перекосилось в ядовитой ухмылке, навевающей страха больше, чем приоткрытый заслон в шлюз. А глаза, помимо всегда присущей в них строгости и бдительности, прониклись усталостью и плохо скрываемой тоской. Да, ему не мешало бы отдохнуть, подумал Андрей, подсчитав в уме сколько же суток Павел Никитич не покидает заставу. Дня четыре точно, может даже и все пять. Но тот больше не издал ни звука: молча заложил ленту в пулемет и, клацнув затвором, направил все шесть стволов в сторону шлюзового заслона. 
Стахову было уже за сорок. При этом большую часть своей жизни он провел в местах, подобных этому – заставах Укрытия. Так уж здесь заведено, в этой подземной империи выживших, что перед любым трудоспособным мужчиной предстоял выбор: либо военное ремесло, либо, как альтернатива, работа на фермах, фабриках или в кустарных цехах. Другого здесь не было дано. Тунеядство каралось, как и любое преступление – по всей строгости Закона. А Стахов, как потомок военачальников в третьем колене, даже в страшном кошмаре не мог представить себя вспахивающим землю, ухаживающим за свиньями или работающим на фабрике, изготовляющей топливо для машин. Видно, это было у него в крови, другого делать он ничего не умел, да и соображал во всем остальном, что не касалось военной службы, плохо. Ни считать, ни удерживать скальпель в недрогнувшей руке, ни научать детей, ни управлять экскаватором – это все было для него чуждо, словно профессии из другой галактики. Его удел был предопределен еще с того самого дня, когда его, десятилетнего, родители, находясь уже здесь, в Укрытии,  передали пожилой паре и попросили присмотреть за ним минут десять, пока у них не закончится совещание… Но совещание тогда закончилось стрельбой. Из помещения администрации в тот день вынесли много носилок с телами, покрытыми пропитавшимися бурыми пятнами простынями. С тех пор Павел Никитич больше не видел своих родителей.
А спустя шесть лет Стахов получил свой первый, но самый глубокий шрам, тянущийся от левой брови через все лицо и до мочки правого уха. Это было первое дежурство на Северной заставе.   
Изначально застав было восемь - по количеству имеющихся из Укрытия выходов, но после того как один оказался не прочным и обвалился, а другой взорвали умышленно, их осталось шесть. Шесть застав в шести тоннелях, разных по величине и длине, разных по значению. Они так незатейливо и назывались: северный, северо-восточный, северо-западный, южный, юго-восточный и восточный. Выводили они, согласно расчетам руководителей строительства, на поверхность в разные части города. Того самого города, который некогда был столицей европейского государства, по весне пахнущей каштанами, изобилующей фонтанами и живописными парками. Города, под которым теперь подобно огромному воздушному пузырю в толще воды расположилось на 20-метровой глубине одно из последних убежищ человечества - Укрытие.
На древней бумажной карте, приклеенной к стене у Северной заставы, само Укрытие и выходы из него выглядели, словно нарисованное двухлетним ребенком солнце – кривой круг с отходящими от него такими же кривыми, толстыми лучами. Роль лучей играли тоннели с промежуточными шлюзами, а неправильной формы диск являлся самим телом Укрытия. Что, однако, не совсем отвечало действительности, поскольку в первые времена, когда в Укрытие попало людей почти в три раза больше, нежели оно способно было вместить, экскаваторы здорово поработали над тем, чтобы расширить его границы. Даже не смотря на то, что при этом была принесена в жертву длина нескольких тоннелей, укоротившихся с запланированных ста-ста пятидесяти  метров к жалким десяти-пятнадцати.
И хотя карт после этого никто уже не рисовал, Укрытие на данный момент больше похоже на неправильной формы овал, сплющенный с одной стороны и разбухший с другой. Как отпечаток огромной калоши. Самыми длинными "лучами" в новоиспеченном "солнце" теперь остались стометровые северный и северо-западный, а самыми короткими были южный и юго-восточный. Северо-восточный укоротился до пятидесяти пяти метров, но застав на нем почти не выставляли – через него проложена в обе стороны железная дорога и обычному транспорту в этом тоннеле ход был закрыт. Выставляли там кордон в исключительных случаях, когда через него выпускали наружу разведчиков, пеших вояжеров или сталкеров.
Самым востребованным и самым практичным в пользовании и транспортировке оказался именно Северный тоннель, который своим промежуточным шлюзом выходил почти в центр города, к станции метро Золотые Ворота. Хорошо это или плохо, точного ответа никто не даст, но факт остается фактом - наиболее фортификационная и мощная застава, с дополнительными воротами и двумя пулеметными гнездами, помимо двух шлюзовых заслонов, находилась именно здесь.   
- Поднимай первый заслон. – Будничным тоном скомандовал Стахов и его юный напарник тут же с многозначительным видом ткнул пальцем в большую прямоугольную кнопку с цифрой "1" на контрольном блоке, прикрепленном к стене за их спинами.
- Катится! – Радостно доложил Андрей, слушая нарастающий шум громадины, скатывающейся вниз по тридцатиметровому клюшкообразному шлюзу.
Для Андрея это было первое дежурство, которого он ждал уже давно и с нетерпением. Как и для всех ребят в Укрытии, пятнадцать лет значил переход из стадии детства в стадию становления мужчиной. Потому что именно при достижении этого возраста, перед юношами вставал закономерный вопрос кем быть: фермером, работником, военным или, если есть задатки, сотрудником научных лабораторий. Обычно, в таком возрасте все хотят быть военными. Оно и не мудрено: все легенды Укрытия были либо сталкерами, либо военными, а поскольку первые получаются из вторых, военная профессия считалась самой престижной из всех здесь возможных. Но не в меру жестокие, специальные условия отбора просеивали большую часть как непригодных к строевой службе, оставляя только тех, кто действительно был способен обучаться военному делу, ходить в наряды, участвовать в формировании кордонов, а со временем и мог экспедироваться наружу.
Считалось также, что после первого попадания на Северную заставу для несения боевого дежурства, человек прекращает быть ребенком, даже если биологический его возраст таков, и становится мужчиной. Своего рода обряд посвящения, после которого нет пути обратно. Именно поэтому Андрей так долго ждал этой возможности – пройти испытание в северном тоннеле.   
Раньше Андрей много слышал о том, что творится на этой заставе - в детстве эти страшилки ему рассказывала бабушка, дабы он не приближался к тоннелю, обозначенному магической буквой "С". Позже страшилки уже стали больше походить на правду, особенно когда рассказчиком был его друг Олег, с которым они вместе учились, и отец которого сам заступал в наряды на ту заставу. Со временем Андрей понял, что страшилки-то и не выдумки вовсе. На северную заставу то и дело нападали какие-то несусветные твари, так что людей оттуда часто выносили носилками, изуродованных, искалеченных, без конечностей. Нет, на другие заставы нападали не меньше, но атаки там были полегче что ли, да и частота поднятия заслонов на северном выходе была в разы большей, чем на всех остальных направлениях.
Не зря кто-то давно дал северной заставе прозвище "Смертная"… 
- Закрывай и приготовься поднимать второй. Порядок помнишь? – Глаза Стахова холодно сверкнули, лоб рассекла глубокая морщина. – Повтори.
- Когда раздастся сигнал, приподнять заслон на четверть, посчитать до трех и включить сначала передний прожектор, затем боковые. После чего занять боевую позицию и действовать по обстоятельствам.  – С готовностью ответил Андрей давно заученными фразами.
- Считать быстро. – Напомнил ему Стахов.
"Монстр" был уже близко, о чем свидетельствовали плесканье разбрызгиваемой воды из-под семи пар огромных колес и усиленное бетонными стенами резонансное клокотание мотора. Наконец двигатель заглох и раздался короткий одиночный сигнал.
- Эй, на точке! – Выкрикнул Стахов. – Полная готовность!
- Есть полная готовность! – Ответил тот же юношеский голос.
- Стрелять только по движущимся целям! Патроны попусту не тратить! Увижу лишнюю дыру в стене, проделаю в ваших головах точно такую же! – Прокричал начальник заставы и затем, повернувшись лицом к Андрею, сказал почти шепотом: - Ну, с Богом. Открывай.
Андрей поспешно нажал на кнопку с цифрой "2", затем так же поспешно и отпустил ее. Заслон поднялся на полметра.
В свете угасающего костра, ворвавшиеся в тоннель твари чем-то отдаленно напомнили Андрею тех, что были нарисованы совсем бездарным, видимо, художником на плакатах в учебке. На самом деле, они были совсем не такими миролюбивыми и забавными, коими он находил их на бумаге. Это были собаки. Вернее, это когда-то давно был вид млекопитающих под общим названием собаки, сейчас это был уже совсем иной вид, живущий по своим законам, своей, генетически изменившейся, природы.
Неожиданно отсчитав до трех гораздо быстрее, чем это нужно было, Андрей толкнул пальцем тумблер и сверху, над его головой, щелкнуло реле огромного прожектора. Свет яркой внезапной вспышкой накрыл пространство от пулеметных гнезд до приподнятого заслона, застав четверых тварей, разогнавшихся по направлению ко второму пулеметному расчету на полпути. Но на них включенный яркий свет не повлиял никоим образом – они не остановились, как это было задумано, ни на секунду, продолжая свой четко скоординированный бег навстречу направленному на них пулемету. 
Будучи лишены внешнего кожаного покрова, с раздвоенными челюстями, будто кто-то ударил по длинному носу топором, разрубив его на пополам, гниющим раздвоившимся хвостом и с глубокими дырами вместо глаз, из которых постоянно сочилась сероватая слизь, эти твари были самыми уязвимыми из всех, кого можно было встретить на поверхности. Даже несильный пинок доставлял им столько боли, что на какое-то время скулящего, агонизирующего существа становилось жаль.  Но, вместе с тем, спросите любого сталкера – это были самые коварные и самые хищные создания, которых только могла породить лишенная всякого разума, зараженная неизлечимым вирусом, больная природа, со странным видением красоты и незаурядным чувством юмора. Опытные вояжеры подтвердят, что уж лучше повстречать в городе пять озлобленных банкиров, чем одну собаку.
И не мудрено - это были существа, одаренные телепатическими свойствами, прекрасным, в разы улучшенным, обонянием и способностью действовать сообща. Они всегда ходили стаей.  И если речь идет о нападении на заставу, первую партию разведчиков они неизменно направляли, что называется, на убой, заранее зная, как именно поведут себя люди, стоящие за пулеметами в своих хорошо укрепленных гнездах. Но у них была своя стратегия, и каждый раз она что-то меняла. Многие согласятся с тем, что рано или поздно, под нашествием псов застава рухнет. Все зависит от того, насколько долго они будут оттачивать свое мастерство, как бы ни ужасно и, на первый взгляд, безумно это ни звучало. Животные обучались, они развивали свои способности с каждым разом все лучше, и, пожалуй, никто из  военных не станет отрицать, что их успехи в этой области превосходят успехи людей. Они пока что теряют слишком много своих бойцов, но настанет время, когда они по их трупам оставшиеся дойдут до забравшихся почти под потолок пулеметных расчетов. И вот тогда всем придет конец.
Первый залп, как это делалось всегда и по правилам, прозвучал когда первая четверка псов уже была в готовности сделать прыжок. Короткая пулеметная очередь, коричневая кровь брызнула по мешкам с песком. Ни одного патрона мимо, как и приказывал Стахов.
В проеме под заслоном показалось еще несколько раздвоенных морд. Следующая партия. Эти разделились. Трое бросились на штурм той же точки, под которой уже дергались в предсмертных конвульсиях их собраться, а двое метнулись к Стахову и Андрею. И еще за секунду до того, как Стахов успел нажать на курок, в проем из шлюза прошмыгнуло еще около десяти особей. Эти действовали согласно какому-то высшему, понятному только им одним плану: разделившись примерно восемь к двум, они сначала кинулись в обе стороны, но потом спутавшись и заставив стоящего за пулеметом Корана сделать дюжину дырок в бетонном полу, ломанулись на Стахова. Пока первые из них получали свою, казалось бы, запланированную неким Собачьим Разумом, управлявшим этими тварями, свинца из щедро раздающего пулемета Стахова, трое самых отважных прижались к земле в готовности к прыжку. Апорт! Стахов, навидевшийся этих дрессированных псин за свои годы, не обратил на это никакого внимания, но для новичка это было что-то из ряда вон выходящее. То, как они прыгнули словно по команде, словно в них сработал какой-то единый механизм. Да, Павел Никитич их сразу же их срезал, отбросив назад струей из задыхающегося станкового пулемета, но следующей паре это едва не удалось – по крайней мере их ужасные морды мелькнули в каких-то двадцати сантиметрах от испуганного лица Андрея. Следующим помешал уже он сам – пальнул из своего автомата наугад, даже закрыв при этом глаза, но когда открыл и увидел, что не промахнулся, едва не зарделся от чувства гордости за себя.
Но даже, несмотря на его помощь, в бетонном полу бесполезных дыр становилось все больше и больше. А из темного проема хитрых тварей все прибывало и прибывало, будто за те полминуты, что "Монстр" въезжал в шлюз, их вбежало туда все городское семейство. Партия за партией, и каждая особь имела, казалось, свою первичную директиву – действовала обманчиво, резко меняя направление движения. Некоторые из них, по крайней мере так показалось Андрею, сознательно шли под пули, давая возможность другим подобраться к возвышениям из мешков поближе. 
- Ч-е-е-ерт!!!! – Завопил Коран, видя как лента у его ног, подпрыгивая в безумном темпе, становится все короче и короче.
Времени на перезарядку не было. Если прекратить стрельбу хотя бы на несколько секунд, они обязательно допрыгнут! Допрыгнут. "Господи, они же только этого и дожидаются! Они же ждут, только и ждут, когда у нас закончатся патроны, чтобы вывести из тени свои основные силы!" От этой мысли Андрею стало не по себе, его затошнило и от прежней уверенности в себе, гордости за то, как он умело завалил нескольких псов с закрытыми глазами, не осталось и следа. Он впервые осознал всю опасность и близость смерти. Такой клыкастой, такой страшной, безглазой смерти.
Нет. Они отступают. Слава Богу, они отступают. Их сил не хватило совсем чуть-чуть для того, чтобы осуществить свой зловещий план.
- Прекратить огонь! - Закричал Стахов у него над ухом, но для Корана этой команды и не понадобилось – пустая лента бесполезно лежала на полу, в груде пустых дымящихся гильз, а в рожке его автомата оставалось не больше пяти патронов. Не больше было и у Андрея.

"Монстр" тихо просунулся из шлюза в тоннель, раздавливая своими огромными колесами еще живые, скулящие от боли, беспомощно подергивающиеся тела отвратительных четвероногих тварей, и остановился перед воротами заставы. Когда шлюзовой заслон за ним был полностью опущен, им открыли ворота в тоннель. "Монстр" протянул еще пару метров и снова остановился, заглушив двигатель.
Водительская дверца со скрипом отворилась и из кабины показалось довольное лицо с сияющими двумя рядами белых зубов. На его лысой голове красовался ярко-оранжевый, подобный петушиному, гребень, который этот странный человек называл прической и при этом рассказывал, что у нее даже есть название. Ирокез. Что это значило, для многих было загадкой, но людям, подобным этому улыбающемуся ирокезу, не удивлялись – семь лет постоянных вылазок наружу, попаданий в зоны диких излучений и прикасания к предметам аж светящимся от радиации не могли не сказаться на психике человека. Тем более для живых легенд, даже в военизированном обществе, где царствовал устав и военные порядки и каким, по сути, являлось общество населяющее Укрытие, делались исключения из правил.
-Здорово, Павел Никитич! – Весело выкрикнув приветствие, человек со странной прической спрыгнул на землю и Андрей заметил, что странная у него не только прическа, а также и одежда. Если это можно было назвать одеждой вообще – красные широкие шаровары из блестящей атласной ткани и широкий черный пояс в несколько раз обмотавший талию. А дальше голый торс, какие-то разноцветные повязки на руках и шее и татуировки хвостатых драконов на груди и правом плече.
- Здоров, Бешеный. – Безо всякой радости в голосе, ответил Стахов, свесившись своим массивным телом с укрепления. – Ты это что за собачье кодло притащил? Патрончиков пожалел? Мне решил подарки принести?
- Да что вы, Павел Никитич, - развел руками названный Бешенным чудак, - какие подарки? У нас патроны закончились еще часа за два. Обстреливали этих гадов пока все запасы не истратили.
- Обстреливали? – Прищурив глаза, переспросил Стахов. – Это еще зачем вам нужно было? На "Монстра" вашего кидались небось?
- Все вы Павел Никитич, не верите. Все считаете, что мы за ваш счет отдуться хотим. Думаете, мне в радость пускать эту гадость в шлюз? Да была б возможность, я своими руками их передушил бы всех. Они же, гниды, нам пройти не дают. Вон с Почтовой площади еле ноги унесли. И то, твари, со всех сторон обкладывают, к машине подойти не дают!
- Ладно, ладно, своими руками он… - Отмахнулся Стахов и вытащил из кармана еще одну аккуратно склеенную самокрутку. – Ты лучше скажи, что на Почтовой делал-то, вас ведь вроде как на тот берег отправляли.