КАПИТАН

Глава 1
Канун дня рождения Михалыча.

- Отец, я буду рыгать.
- Ну так блюй, дочь моя! Блюй так чтобы весь мир залился твоей кислой желчью!
- Отец, начинается! – Бедная девушка согнулась в пояснице, а её полоумный отец восторженно поднял голову кверху.
- Блюй! – Кричал он, - блюй! – Гордость охватила всю его сущность. – Блюй! Блюй!
Железная кровать заскрипела и с неё встал мрачного вида мужчина лет тридцати. Высокий, мускулистый. Выдающиеся брови отпугивают всякого прохожего. Шрам от уха к мощному подбородку.
- Стоп, - его низкий баритон прервал отца и дочь, - вы что делаете?! Вот уроды. Ну вот ты, - он обратился к беззубому худому чучелу игравшему роль блюющей дочери, - кто так рыгает!? Спрашиваю тебя кто, так, рыгает!?
Актёры испуганно смотрели на руководителя. «Дочь» судорожно пожимал плечами выпучивая глаза. Казалось, они вот-вот выпрыгнут из орбит.
- Ну что ты вытаращился долбоёб!? – Продолжал негодовать их руководитель. – Ты когда-нибудь рыгал, придурок?
- Да, рыгал, конечно, - обиженно ответил актёр игравший дочь, - я однажды пил самогон а оказалось что это был самогон вперемешку с…
- Ну так а какого хрена ты тогда ломаешься тут?! Ты должен весь содрогаться от вибрации! – Тут он снизил тон, и на его лице появилась нежность и доверие. - Тебя рвёт, а это должно идти из глубины. – Он заискивающе смотрел в глаза «дочери», - твоя героиня выпила литр жужки, - перешёл он на шёпот.
Раздался скрип кровати второго яруса.
- Что? – Повернулся руководитель.
На втором ярусе, свесив ноги, сидел старичок, зажавший в кулаке несколько окаменелых баранок. Синяк под его глазом свидетельствовал о недавнем избиении. Избиением старикашка подвергался не чаще чем он отказывался помыться. Он с умным видом почухал седой подбородок. – Это, не дочь. – Сказал он и утвердительно кивнул.
Руководитель устало сделал к нему шаг. - Не понял? Что ты имел в виду?
- Он не подходит на роль дочери. – Старик указал пальцем на тощего, пучеглазого выродка.
Воцарило молчание. «Дочь» стыдливо мялся на своих костлявых ногах. Руководитель прервал тяжёлое молчание: « Михалыч, ну ты блин гонишь, посмотри, это же настоящая дочь ».
- Ты Санёк прости меня старика, но я скажу тебе. – Он аккуратно спрятал баранки под матрац. – Помогите мне сначала слезть.
Двое в серых пижамах подскочили с кроватей на помощь вонючему деду. Сняли Михалыча на пол, стали рядом.
- Так вот Санёк, ты руководитель, это так. Я горжусь и поражаюсь твоим талантом, но что ни говори сценарий, написал я. И это не в упрёк. Кто как не я знает, какой должна быть дочь.
Он подошёл к «дочь» и уничтожающе посмотрел ему в глаза. – Это не дочь, – хладнокровно оборвал он всякую надежду пучеглазого и, развернувшись медленно поплёлся в уборную.
Всеобщее оцепенение прервал «дочь» свалившийся в истерике на линолеум. Заливаясь слезами, он бешено махал руками и дёргал ногами, не подпуская никого, даже «отца». – Скоты! Скоты! – Вирищал он. – Чтоб вы сдохли! Я вас ненавижу!
- Замолчи! Заткнись сейчас же! – Суетился взволнованный Санек. – Услышат! Услышат! – Он повернулся к остальным. – Держите ему ноги, я замотаю ему рот.
- Скоты! Скоты! – Не утихал «дочь».
Дверь в палату распахнулась, и вошли два громадных медбрата. – Это что за маскарад!? – Оба подошли к забившемуся в угол «дочь». - Так-так товарищи сумасшедшие, издеваетесь над слабыми?
Зареванный «дочь» хлюпал носом растирая свои сопли по прыщавой морде.
- Пять кубов для профилактики. – Сказал один из белых братьев и, скрутив руки несостоявшемуся актёру, вывели его в коридор, сопровождая ударами по почкам. – В следующий раз получать будут все! – Крикнул, захлопывая дверь, медбрат.
Следующую минуту все молча в испуге переглядывались. Два совершенно невменяемых мужика продолжали качаться на своих кроватях, пуская слюну на колени. Один из них периодически издавал звуки в такт своим движениям: «Дж-ж, дж-ж. Дж-ж, дж-ж». При этом оба блаженно улыбались.
- Михалыч - козёл. – Сказал «отец» разминая папиросу. – Всё из-за него. Теперь хлюпика накачают пилюлями, и он будет ссаться два дня под себя.
- Перестань! – Рассердился Санек. – Он сам виноват. Не надо было орать.
В палату снова открылась дверь и на этот раз, не спеша, почухивая мошонку вошёл Михалыч.
- Не получилось. – Сказал он сам себе.
- Хлюпика спеленали! – Крикнул рассерженный «отец». – Из-за тебя развалина!
Михалыч с улыбкой оглядел всех участников спектакля: « Ребята, давайте жить дружно! - сказал он, направляясь к своей койке, - Помогите мне лучше залезть ».
«Отец» продолжал разминать папиросу. - Вот скажи Михалыч, на хрен ты всё время на верхнюю койку лезешь, а сам же еле ходишь?
Михалыч с хрустом повернул свою тощую шею: « Тебе не понять Павел. Вот когда тебе будет 90, а твои дети и внуки забудут про тебя, когда страшный колкий гном будет махать карандашом у тебя над головой, когда…»
- Ну хватит, - перебил его Санёк, - не видите что ли, он просто вас задрачивает!
- Я никого не задрачиваю, - настойчиво продолжал Михалыч, - вот послушайте лучше одну историю из моей молодости. Мне тогда было 26. Любил я свою жену так сильно, что не мог себе представить жизни без неё…
Рассказал Михалыч свою историю, хвать за сердце и умер.

Глава 2
Неделей раньше.

- Сколько?! – Удивлённо переспросил Санёк.
- Девяносто! – С гордостью повторил Михалыч.
- Нет, ты слышал Павлик, девяносто!
Павел отрешенно расставлял шашки. Довольный собой Михалыч, грыз оставшимися зубами баранку.
- Девяносто, ну и ну. А я думал лет восемьдесят, не больше. – Санёк подвинулся к ним ближе.
- Девяносто лет прожил, а в шашки играть не научился. – Шутя, отозвался Павел.
Михалыч слегка потянулся, скрипя позвонками, и задумчиво посмотрел на лампочку: « Ну, девяносто будет ещё через 15 дней. Так что я ещё отыграюсь ».
Тут Санька словно озарило, - слушай Михалыч, а давай мы тебе подарок сделаем. Ну, вот все мы. Вот проси чего хочешь. Ведь девяносто лет это знаете ли дата.
Михалыч перестал жевать баранку.
- Нет, правда, а, мужики? Ну, ей богу от всего сердца! – Радовался Санек. – Проси чего хочешь, отдам все, что реально есть!
Михалыч протянул руку к своей тумбочке и вынул пачку бумаг, - подарок говоришь? – Он лукаво посмотрел на них. – Подарок это хорошо! Ну, коли так, то знать сама судьба подсказала.
- Чего это у тебя там? – Заинтересовались Павел с Санькою.
- А это мужики история, которую я написал за время моего пребывания в этих стенах.
Санёк и Павел скривились и переглянулись.
- Про дурку что ли, так тут и без твоего рассказа тошно. – Санёк вопросительно посмотрел на Михалыча.
- Да нет, не про дурку. Тут я про жизнь написал. – Он протянул пачку Саньку. - Глубокий смысл имеет моё писание.
Санёк быстро пролистал исписанную пачку бумажек. – И что? На фиг ты мне это всунул? – Санёк посмотрел на деда. – Я не собираюсь читать этот бред.
- Ты только что сам сказал, что хочешь сделать мне подарок к юбилею. Это сценарий для театрального представления. Вот сделайте мне, пожалуйста, театральное представление.
Санёк удивлённо посмотрел на него. – Ты что в натуре?
- Абсолютно! – Михалыч даже не думал улыбаться.

Глава 3
Канун смерти Михалыча.

Михалыч продолжал сидеть рядом с Саньком, глядя как тот, улыбается, пробегая сверкающими глазами по его строкам.
- Вот это да, - будто бы сам себе сказал Санек, - я и подумать не мог. Михалыч, но ты мог бы отдать…
- Да ни за что, - перебил его старик, - я лучше съем это.
- Но ты хоть понимаешь что это ответ на всё?! – Санёк смотрел на него. Испуганный и восторженный он держал в руках рукопись сумасшедшего старика. Рукопись, смысл которой так тронул его и всех кто смог её прочесть и понять. – А я и не думал что ты такой умный.
- Я очень умный. – Исправил его Михалыч.
- Да, точно. Извини. – Санёк похлопывал рукописью по колену, не сводя с него глаз. – Ну, расскажи мне Михалыч, вот просто интересно ей-богу, ты же не дурак, нет странный конечно, но не совсем же, как ты попал сюда?
И Михалыч рассказал ему всю свою грустную историю. Как он сюда попал и откуда. Рассказал ему, как сорок лет назад он перестал пить. Как его проклятая жена совсем не знала, что же такое случилось, что он вот так вот резко взял да и завязал. А ведь бухал же как! Бывало пьёт две недели без просыху, потом проснётся утром, сто грамм выпьет и к жене на кухню. Стоит, извиняется, божится, что в последний раз. А она ему, что ж ты, мол, подлец, ведь столько раз обещал, детьми клялся ирод. А он ей тогда хлоп по морде кулаком хвать её за косу и ну тыкать носом в тарелки. Ну и так всю жизнь. Кодировали, подшивали, ни хрена не помогло. Потом только как пятьдесят стукнуло, так его совсем не узнать стало. Пить перестал, в доме убирает, детей на баяне учить стал. Они его просят: бать, да ну брось ты это, достал честное слово, а он учит и учит их на баяне. А потом как-то совсем странный стал. Жена прямо в церковь пошла, свечку поставить. Он на морской теме помешался. На стене штурвал повесил, картинки с корабликами кругом, один даже в бутылке был, на морской тумбочке. А в тумбочке этой ром хранил. Не пил его, совсем не пил. Кровать из комнаты выкинул, гамак натянул и спит в тельняшке. А каждое утро, в пять часов, распахивал окно, хватал подзорную трубу и орал на всю улицу с третьего этажа: «Земля, земля!» Ну тогда жена в церковь перестала ходить, сходила к врачу. Не пьёт, говорит, вообще, по своей воле. Капитаном стал. Никого не слушает. Мало того, вечером, если два раза «жопу» на баяне не сыграет заснуть не может. Какую ещё «жопу» не понимал доктор. Да обычную, говорит, песня у него такая любимая.
Санёк устало смотрел на Михалыча. - И значит, в дурку направили?
- Направили. Сука. К ней любовник пришёл. Стали добро моё проедать. А дети и забыли про меня. Уже сами не молодые. – В глазах старика блеснули слёзы. – А за что, собственно? За то, что я в моряка поигрался? Так я для души. Это у меня всплеск эмоций такой был. Стресс это тяжёлый момент истины. Не мог я больше пить, у меня надлом психологический произошёл. Вот я и кинулся в море, а она тварь в больницу. Не любила она меня, не любила. – И Михалыч стал заливаться слезами, совсем негромко, но очень горько. Так горько, что и Санек заплакал.