А сейчас расскажу вам одну байку, которую периодически повторяет мне отец (он видит в ней глубокий смысл).

Однажды, давным-давно, еще в советское время жил Писатель. И был у него злейший враг - Критик.

Напишет Писатель рассказ ли, повесть ли, роман ли - у Критика уже статейка готова. И бежит эта статейка с полными ведрами дерьма по всем газетам гулять, по журналам, даже в радио и в телевизор кусочками попадает.

И вот, вдруг, однажды, холодным осенним утром решил Писатель больше не писать. А пошел в магазин и купил поллитра. Сел и выпил. Поспал. Проснулся. Снова сходил в магазин...

Через три месяца двери в его квартиру открываются, на пороге Критик, полный мужчина в приличном костюме, хромой и с тросточкой.

А Писатель надо сказать после трехмесячного запоя уже ничем не отличался от обычного слесаря в домашних условиях: тапочки на босу ногу, растянутые синие спортивные штаны и майка, украшенная винными пятнами.

Критик уточнил: здесь ли живет такой-то и такой-то? А когда узнал, что тот перед ним, упал на колени:

- Прошу вас, N N, прекратите пить!

Писатель, конечно, всегда хотел задушить Критика - а тут вдруг такой случай! - но он уже как-то остыл за три месяца, а потому сделал неловкий жест "мол, типа, что это вы на коленки падаете? А не пойти ли нам лучше на кухню?".

Критик кряхтя поднялся и радостный от того, что его не выгнали сразу, отряхивая костюм из отличной шерсти, пошел в страшную-страшную кухню Писателя. Жена Писателя на время творческого запоя переселилась к своей маме, а потому из закуски были только: килька в томатном соусе и прошлогодние маринованные огурцы.

Через полчаса уже приободрившийся Писатель, дружески похлопывая Критика по плечу, без всякой злобы поинтересовался:

- Так ты ж меня на всех перекрестках гноил. Как рассказ не напишу - ты тут как тут. Я уже тебя найти хотел, вот этими руками (Писатель вытянул вперед руки и полупустая банка с килькой упала Критику на штаны) удавить хотел...

- Понимаешь, Друг, - сказал Критик, отбросив на плечо шелковый итальянский галстук. - Пппанимаешш, я ведь кроме тебя больше никого критиковать не могу. Будь человеком, не попей месяц, напиши...ну хоть рассказец напиши... Не за себя прошу, за детей...

Критик всхлипнув (своих детей он любил) и снова сделал попытку упасть на колени, но вместо этого почему-то стал залазить под стол, повторяя:

- Дети кушать хотят...Одеть их надо? Надо. В институт устроить надо? Надо. А ты хоть об стенку разбейся. Три месяца гонораров нет.

Посмотрел Писатель на Критика и подумал...

...через неделю у Писателя появился новый рассказ. В семье Критика был праздник.